"Здравствуй, моя Мурка!",или 30 тысяч песен Андрея Даниленко "Сижу на нарах, как король на именинах, "В Кейптаунском порту с пробоиной в борту", "Жил-был на Подоле Гол-со-смыком", и, наконец, классика из классики - "Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая!.." Найдется ли человек, который хоть раз в жизни не слышал этих и многих других подобных песен! Во всяком случае, мне, уголовной наследственностью отнюдь не отягощенному, они стали известны гораздо раньше, чем гимн Советского Союза или, например, "Взвейтесь кострами, синие ночи".
Помню, с каким наслаждением мы, мальчишки пятидесятых, распевали их.
А если случалось, что наше пение долетало до ушей родителей, то наиболее сознательные и бдительные из них устраивали своим отпрыскам образцово-показательную трепку с длинными нотациями, должными оргвыводами и предреканиями, что в случае упорства в своих песенных пристрастиях эти отпрыски - таки докатятся, на свою голову, до известного заведения, от знакомства с которым , как и от сумы, на Руси никто не застрахован. Но и это не помогало. Увы, повзрослев, круг своих познаний в данной области я почти не расширил. От тюрьмы судьба пока все же уберегла, а "цивилизованных" способов приобщиться к этому неисчерпаемому пласту фольклора практически не существовало.
Наши идеологические отцы, подобно бдительным родителям, искренне считали, что если явление замалчивается, то его как бы и не существует. Однако ничто не вечно под луной. Не стали исключением и казавшиеся нерушимыми идеологические бастионы. И постепенно, по мере того, как они рушились, мы дождались и возвращения романса (который оказался вовсе не таким уж дурным на вкус), и знакомства с творчеством исполнителей-эмигрантов и реабилитацией всего того, что исполняли барды. Лишь та чрезвычайно интересная, разнообразная и обширная песенная среда, которую принято обозначать словом "блатная", по-прежнему оставалась на положении Золушки.
И вдруг однажды в программе "Радио Новосибирск" я услышал музыкальную заставку - ту самую озорную неувядающую "Мурку". А за ней последовали рассказы об исполнителях, о песнях. Название передачи - "Студия Андрея Даниленко" - пока что ни о чем не говорило. Но чем больше выпусков "Студии Андрея Даниленко" доводилось слышать, тем больше поражался я, какие же необъятные песенные сокровища сумел собрать этот человек. И тем больше хотелось познакомиться с ним, рассказать о его удивительной коллекции.
И вот, наконец, я сижу в его квартире, в комнате, которая и является студией Андрея Даниленко. Хозяин, знакомя меня со своим собранием, меняет одну за другой катушки на магнитофонах и рассказывает о том, как начиналась его коллекция.
- Мне было 12 лет, я отдыхал с матерью в пансионате под Кишиневом. И как-то вечером услышал песню, которая все во мне перевернула. Это было "Чудо-Юдо" Высоцкого. До сих пор помню ощущения, которые в тот момент испытал. Потряс звук, текст, голос певца. Все это было настолько несравнимо с массовой эстрадной песней... Именно с того дня, видимо, и надо вести отсчет времени, с которого мне захотелось заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас.
А года три спустя, в 70-м, у меня появился первый магнитофон допотопная по нынешним временам "Дайна". Возникла возможность собирать записи, вместе с друзьями переписывать песни. Еще года через три у меня уже было 50 катушек. Но коллекцией все это, конечно, назвать было нельзя - не было ни системы, ни сколько-нибудь квалифицированного оформления, да и качество - сплошной хрип. Собирал, в основном, Высоцкого. Были и другие барды - Визбор, Кукин... А Галич тогда на меня не производил впечатления. Гениальность его песен я постиг гораздо позже - уже в зрелые годы. Потом в моей жизни был период, растянувшийся на шесть лет, когда меня носило по всей России. В каких только городах я не побывал, какие только профессии не перепробовал! Общался с великим множеством людей из самых разных социальных слоев. Шесть лет ушло на то, чтобы я понял, что мне в жизни нужно. И тогда я вернулся в Новосибирск - это был 82-й год - и начал претворять свою мечту. Вот с этого времени и можно говорить о начале моей коллекции. Я стал понемногу знакомиться с новосибирскими собирателями бардовских песен, через два года узнал всех. Начал постепенно прикупать аппаратуру. В 83-м судьба свела меня с Борисом Яковлевичем Хабасом из Академгородка - крупнейшим коллекционером бардов за Уралом. Именно он научил меня тому, как массу пленок превратить в коллекцию. Во многом благодаря ему я получил и выход на известных коллекционеров из других городов. Кстати, приятно поразило такое обстоятельство - практически ни одно мое письмо не оставалась без ответа. В то время в мире коллекционеров я был, можно сказать, абсолютным нулем. Тем не менее все мои просьбы встречали у них самое внимательное отношение.
- Помнится, в те годы власти не особенно жаловали ни творчество бардов, ни тех кто ими интересовался:
- Более того, за песни Галича например, можно было и самому отправится по этапу. Таких случаев было немало, в том числе и в Новосибирске. Поэтому разговор о Галиче, о Северном, о некоторых других с тобой заводили не сразу, а лишь основательно познакомившись, как следует узнав, что ты собой представляешь. Когда коллекционеры переписывали Галича, даже телефоны отключали - опасались подслушивания. Сейчас уже даже не верится, что такое могло когда-то быть. Но ведь было. И не дай нам Бог забыть об этом.
- Давайте от разговора о бардах перейдем к другой части вашей коллекции, более экзотической, если можно так сказать. Я имею в виду блатные песни...
- Это будет очень непростой разговор... Даже при нынешней свободе тема блатных песен в прессе и эфире почти не затрагивается, очень многие относятся к ним с предубеждением, потому что почти их не знают и совсем не понимают. Поэтому прежде чем говорить от своего имени, позвольте процитировать Андрея Донатовича Синявского - думается, это имя в пояснениях не нуждается, так же, как никто не усомнится в культурном уровне этого человека и в доскональном знании им предмета разговора, усвоенного за шесть лет безвинной отсидки. Так вот, в статье с очень красноречивым названием "Отечество. Блатная песня..." он пишет: "Блатная песня тем и замечательна, что содержит слепок души народа (а не только физиономии вора), и в этом качестве, во множестве образцов, может претендовать на звание национальной русской песни, обнаруживая... то прекрасное, что в жизни скрыто от наших глаз. Более того, блатная песня (именно как песня) в своем зерне чиста и невинна, как малое дитя, и глубокой духовной, нравственной нотой, независимо от собственной воли, отрицает преступления, которые она, казалось бы, с таким знанием воспевает... Славен и велик народ, у которого злодеи поют такие песни. Но и как он, должно быть, смятен и обездолен, если ворам и разбойникам дано эту всеобщую песню сложить полнее и лучше, чем кому -либо иному сословию.
- Изумительно сказано! Как точно схвачена и концентрированно, выражена самая суть.
- Вот именно! Блатная песня - уникальное художественное явление, характерное именно для отечественной народной культуры. Ведь ни в Англии, ни во Франции, ни в Америке ничего подобного нет. А в России она, принимая разные формы, существовала всегда - потому что здесь при любой власти, больше ли, меньше ли, но все равно не хватало свободы, "режим" мог смягчаться или ужесточаться, но страна неизменно оставалась сплошной большой зоной. В соответствии с таким состоянием общества, а может быть, и в противовес ему, и заняла столь заметное место в народной душе блатная песня с ее уголовным антуражем и страстью к безграничной шальной свободе. И знаете, что еще очень интересно? Блатная песня - это фактически полная история нашего общества. Любое событие, любая новация, любая замена лиц в высших сферах сразу же находит там отражение. Нет буквально ни одной темы, которую бы эти песни обошли вниманием.